CXXVIII.
Арк подавил боль в горле и вошел в Кафедральный собор Берлина. Тяжелые створки дверей захлопнулись за ним. Внутри было довольно светло, и Арк легко сумел рассмотреть интерьер. Никаких черных пентаграмм, кровавых алтарей или выпотрошенных трупов он не заметил. Больше всего Берлинский Дом изнутри напоминал канцелярию, офис какого-нибудь богатого нотариуса или адвоката. Виктор, кажется, был единственным колдуном, который внутри своей Башни не расширил, а сузил пространство. В центральном нефе повсюду стояли письменные столы с пишущими машинками, конторские шкафы с выдвижными ящиками, пол был застелен зеленым ламинатом. Под каждым столом аккуратно лежал коврик. На некоторых ковриках виднелась собачья шерсть. Арк шел мимо рядов письменных столов. Было видно, что хундескопфы тяжело работают тут каждый день, что-то печатают на своих машинках, считают на калькуляторах, ставят печати, и Арк никак не мог понять, что же именно они делают, а главное – зачем. Арк посмотрел наверх. Виктор оставил оригинальную высоту собора, и Арк проходил прямо под куполом. Потолок был белым, без каких-либо украшений или вычурностей. Массивные стены, колонны, арки поддерживали совершенно непримечательный потолок. Тускло светили вытянутой формы неоновые лампы, идущие по периметру купола. Отчего-то эта Башня смутила Арка больше, чем смутили бы любые щупальца, слизь, глаза или прочие лавкрафтианские ужасы. Впрочем, возможно, на это и был основной расчет.
Арк прошел основной неф и дошел до небольшого барьерчика, которым в соборах алтарь обычно отделялся от основного зала. Боль в горле усилилась. Рядом с невысоким деревянным заграждением стояли три хундескопфа – два добермана и бульдог. У одного из доберманов был высунут язык, и слюна мерно капала на гранитный пол. Арк заметил, что в альковах по бокам скрываются и другие миньоны Виктора, их собачьи морды, крупные и маленькие, хищно следят за каждым движением гостя. Один из доберманов предупреждающе зарычал, и Арк остановился. Пересекать барьер, судя по всему, не следовало.
Алтарь находился на небольшом возвышении и был огорожен чем-то вроде пластиковых ширм с дешевым узором. Из-за них слышались сухие хлопки, похожие на выстрелы. Одна из них отъехала в сторону, и Арк увидел письменный стол Виктора. Он был побольше остальных, но, как и они все, был завален кучей бумаг. Картонные папки лежали на нем стопками, из них свисали сотни закладок. По всему столу были разбросаны канцелярские скрепки. В центре всей конструкции стояла древняя мощная пишущая машинка, а за ней виднелся хозяин стола. Он печатал, медленно, буква за буквой, выбивая на зажатой в тисках машинки белой бумаге какие-то таинственные руны. Бумага тут же прогибалась под их тяжестью. На Арка Виктор не обращал никакого внимания. Наконец машинка щелкнула, плавно поехала каретка, звякнув в конце; Виктор нажал какие-то клавиши, и бумага вырвалась наружу, зазмеилась по поверхности стола и сама заползла в одну из папок. Виктор что-то записал золоченой ручкой на другом листе бумаги, поставил две разные печати, поднял взгляд и наконец-то посмотрел на гостя. Его взгляд был тяжелым, как бетонная плита.