CXXVI.
Пшигода открыл глаза. Всё тело горело. Правая рука не двигалась. Он был в госпитале. Тускло горели ночники. Рядом с его кроватью на табуретке сидела Лу. Она заметила, что Ирджих проснулся, робко улыбнулась, как когда-то давно, когда она еще не была начальником полиции, когда она, маленькая девчонка, еще побаивалась его, здорового бугая. Пшигода почти физически ощутил, как ее любит.
– Мы победили? – спросил он.
– Да. Арк жив, он в безопасности. Доротея арестована.
– Потрясающе, – усмехнулся Ирджих.
Он попытался встать, обнять Лу, но конечности плохо его слушались. Волна боли перекрыла волну любви.
– Лежи, лежи, что ты! Тебя сильно приложило.
– Что-то сломано?
– Почти всё.
Пшигода улыбнулся сквозь боль.
– Что говорит Оксана?
– Тебя ждут несколько неприятных месяцев. Потом выкарабкаешься.
– Какие потери?
– Шестеро погибших. Еще девять человек ранены, но мало кто пострадал сильнее тебя. Ты получил от Доротеи прямой удар, остальных задело по касательной.
– Ты как? Пилар? Арк?
– Мы в порядке. Арк отдыхает в кирхе, Пилар охраняет Доротею. Она подозревает, что первая ночь будет самой тяжелой. Главное – сломать дух этой колдуньи. Если верить Фаруку, это должно быть не очень сложно. Кстати, Фарук – один из шести погибших. Пуля в лицо, представляешь? Не успел защиту поставить, наверное, не привык к Вишну-шару.
«Фарук…» В памяти Пшигоды всплыло его лицо, самодовольное, веселое. Было видно, как он наслаждается совершаемым предательством. Предвкушение, когда Пшигода полез в карман. Изумление за мгновение до выстрела. Пшигода не планировал его убивать. Это произошло на уровне инстинкта, как, не задумываясь, со всей силы хлопаешь себя по щеке, на которой сидит комар. Пшигода сделал это, чтобы не допустить эту гниль в организацию, которую они создали. Которую создала Лу. Но, таким образом, он сам стал этой гнилью. Пшигода убивал и раньше, много раз, но никогда так хладнокровно, исподтишка. «Я дерусь, потому что дерусь», – вспомнил он свою любимую цитату. Что же, это уже не совсем так.
– Всё в порядке? – спросила Лу. – Ты надолго замолчал.
– Да, просто задумался. Всё хорошо, – улыбнулся Пшигода.
Надо сказать Лу. Но говорить нельзя. Кто-то должен остаться чистым, а кто-то – принять всю гниль на себя. Так будет лучше для всех, кроме него. Принять, проглотить ее своим большим телом, растворить в желудочном соке, запить пивом или чем-то покрепче. Нет, Лу не должна знать о Фаруке. Это его решение и его проблема.
– Я люблю тебя, Лу, – сказал Ирджих.
– И я тебя люблю, – она погладила его по вспотевшему лбу. – Всё будет хорошо.
В комнату, задыхаясь, вбежала Пилар.