CXXV.
Несмотря на всё случившееся с ним за последнее время, полет над ночным Берлином в лапе гигантского Анубиса был для Арка, наверное, самым запоминающимся. Арк готовился умереть – у него не было иллюзий относительно намерений Виктора. Но всё-таки вид открывался потрясающий.
С высоты Арк видел телебашню – темную, потерянно торчащую посреди затихшей площади, озаренное маревом люминесцентных насекомых дерево Танненбаума, мягко светящееся русло Шпрее, пути Поезда. По огням можно было различить Цоо. Вдалеке виднелся дворец Падишаха – там никогда не прекращался праздник. С другой стороны были заметны окна Фридрихсхайна и Осткройца, чуть сбоку мерцал огоньками Кройцберг. Остальной Берлин почти не подсвечивался, лежал внизу черным плотным покрывалом. Чем-то он напоминал Черную Башню Нигоша, точнее, она напоминала его: опасная, хищная, сотканная из тьмы. «Плоть от плоти города, – понял Арк. – Без нее Берлин не полон».
Анубис ступал плавно, Арка почти не трясло в его гигантской ладони. Сама лапа оказалась мягкой на ощупь, покрытой легким пушком. Если бы не обстоятельства, Арк мог бы сказать, что поездка весьма комфортна.
Наконец Музейный остров стал ближе, и можно было рассмотреть его во всех деталях. В предрассветной темноте Берлинский Дом – главный кафедральный собор города, с огромным, покрытым благородной зеленой патиной куполом на мощном основании – казался почти черным. Внутри не горело ни огонька. Вообще, Музейный остров был тих и темен, как будто на нем полтора часа назад не произошло задержание великой колдуньи, члена Совета, силами двух десятков организованных, тренированных, но всё-таки обычных людей.
«Боятся, суки, – чуть самодовольно подумал Арк. – С сегодняшнего дня все они, абсолютно все будут нас бояться». А потом вспомнил, где находится, и передумал. Начиная с Александрплатца, нет, с того самого, первого визита Доротеи он постоянно участвовал в чём-то неизменно большем, чем он сам. Вреза́лся в айсберги, не видя подводной части. Он потерял возможность планировать каждый свой шаг и каждый шаг противника и из-за этого проигрывал из раза в раз. В лучшем случае выкарабкивался вничью. «Всё-таки, видимо, Иммануил был моим потолком, – думал Арк, пока гигантская фигура Анубиса подходила к Берлинскому Дому. – А я решил до Виктора допрыгнуть. Вот и сейчас: револьвер я выбросил, аргументов у меня больше нет. Он выдоит меня досуха, убьет, а потом вернется и убьет всех остальных. И ничто и никто ему не помешают».
Арку стало страшно.
Ладонь Анубиса, в которой он был зажат, неожиданно стала сжиматься, и, оглядевшись, Арк понял, что монстр просто уменьшается в размерах, сдувается, как инфернальный воздушный шарик. Арк расправил руки, лапа разжалась, и он мягко скользнул на землю прямо перед входом в собор. Двери вышиной в три человеческих роста были приоткрыты. Выбора больше не было. Ничего больше не было. Трюки кончились.