VIII.
Путь до Осткройца занял еще минут двадцать пять. Арк остановился лишь в любимой булочной, потому что сытости от йорговского яблока хватило ненадолго. Тереза и Лана, две хозяйки, встретили его, как всегда, радушно, но в их глазах читалась тревога. Арк попросил бутерброд с сыром, который варили тут же, за углом, и чашку кофе. Покопавшись в рюкзаке, он выудил оттуда старую брошку.
– Вот, нашел вчера в заброшенном доме, – сказал он. – Тут, наверное, на месяц хватит.
Прежние ценности после Смещения потеряли старый смысл. Но неожиданно приобрели новый: оказалось, что колдовскую силу накапливают не только дома, но и некоторые предметы, которые их прежние владельцы сильно любили. Обручальные кольца, детские игрушки, подарки супругов и медали за первые места в давно забытых соревнованиях лучились энергией и жизнью. Такие предметы быстро стали разменной монетой и получили собирательное название “добро”. Йорг, к примеру, очень любил рисовать, и его картины имели сентиментальную ценность, хоть и не имели художественной. То, что он считал красивым, насыщалось колдовством, становилось могущественным. Затем он менял эти картины на еду и прочие нужды. Многие люди промышляли чем-то подобным. Антиквариат, старинные предметы, древние артефакты накапливали еще больше силы и оценивались еще выше. Их поиском занимались бесстрашные люди, и это был большой промысел на Александрплатц и в некоторых других районах города.
– Недели на три, – извиняющимся тоном сказала Тереза, присмотревшись к брошке. Оценить силу предмета мог каждый, а дальше начиналась торговля. – Да и то не каждый день.
Арк кивнул и протянул брошку хозяйке. Кофе уже налили в его походную кружку, и эмаль приятно обжигала пальцы. Ел и пил Арк на ходу, не глядя поворачивая в знакомые переулки, пока перед ним не предстала вся громада Осткройца.
До Смещения Осткройц был крупной пересадочной станцией городского поезда, название которой буквально означало “Восточный крест”. Здесь пересаживались с кольцевой на пучок линий, проходивших сквозь город с востока на запад. Сейчас же Осткройц продолжил быть станцией, но она, благодаря железнодорожному нейтралитету, превратилась в отдельный квартал. Две широкие перекрещенные платформы, одна над другой, что и дало станции название, были заполнены пестрыми палатками и сбитыми на скорую руку сараями. Свободными были только узкие проходы вдоль путей. Но Арку не нужно было внутрь. Перебежав железную дорогу по навесному мосту, он повернулся и впервые за долгое время увидел ее во весь рост – Черную Башню Осткройца.
Когда-то это была обслуживающая проходившие поезда водяная башня. Форму башни иначе, чем фаллической, назвать было трудно. Ровный, облицованный черной плиткой столб метров сорок в обхвате интригующе возвышался над железнодорожным полотном, а его навершие напоминало, чтобы не скатываться исключительно в анатомические аналогии, пикельхельм – шлем немецкого генерала начала XX века. Усиливая сходство с шлемом, увенчивал его короткий хищный шпиль. До Смещения башня казалась забавной, была объектом насмешек. Но после того, как ее занял Нигош, смех прекратился. Башня слегка преобразилась: черная плитка приобрела особенный, поглощающий цвет оттенок, а шпиль еще больше заострился и, если верить досужим слухам, иногда был окрашен рубиновой кровью. Сама Башня, казалось, выросла и абсолютно доминировала над окружающим пейзажем. На нее никогда не садились птицы, и на восходе она источала еле заметное зеленое свечение. Именно туда шел Арк. Он привычно сбежал с моста, перелез через несколько ограждений и взобрался на небольшой, но пологий холм, на котором стояла Башня. Входа как такового у нее не было. Арк в последний раз оглянулся по сторонам в поисках погони, приложил к холодной черной стене руку и послал мысленный сигнал. Башня поглотила их с Карманом. По ее матовой поверхности прошло что-то вроде еле заметной ряби, но всё быстро стихло.