LXV.
Пшигода вытащил Арка на берег. Арк весь был покрыт чем-то бурым и серым, а из правого плеча тонкой струйкой сочилась кровь. Под мышкой у него был зажат перепуганный Карман, а левая рука судорожно сжимала бюст Нефертити, оставляя на поверхности бесценного артефакта темные следы.
– Быстро, везем его к Оксане, – скомандовала Лу.
– Только отдайте мне бюст, – сказала Доротея.
Две девушки уставились друг на друга. Пшигода пожал плечами: мол, некогда, а затем с усилием разжал пальцы Арка и кинул бюст одному из прихвостней Доротеи. Та улыбнулась и, пока Арка грузили на дрезину, довольно сказала:
– Прекрасная работа, Лу Оспри. Признаться, я не ожидала настолько успешной и быстрой развязки.
– Спасибо за комплимент, фрау Лихтенхерц, – ответила Лу сквозь зубы. – Но, боюсь, до развязки еще далеко. Мы продолжаем искать террориста на мосту. Ирджих, статуи тоже.
Пшигода, не рискуя вмешиваться, сгреб в охапку три статуи и осторожно обложил ими Арка. Лу и Пилар залезли в дрезину, Пшигода взгромоздился на место водителя, и они тронулись. Через десять минут Арка уже внесли в госпиталь Оксаны.
– Сколько времени он был в самой Шпрее?! – крикнула Оксана.
– Я думаю, около получаса, не больше, – сказала Лу, и доктор кивнула.
– А что делать со статуями? – спросил Пшигода у Лу, пока их бессознательного начальника, водруженного на операционный стол, окружали Оксана, Акхил и их помощники.
– Кинь их здесь, на склад. Они могут помочь, – тихо сказала Лу. Лицо у нее было суровое, напряженное.
Пшигода было пошел выполнять это распоряжение, но девушка его окликнула:
– Ирджих, как ты думаешь, что с ним?
– Я не знаю, Лу. Но он свалился в Шпрее, провел там кучу времени, а под конец всё равно так цеплялся за этот курвин бюст, что я еле пальцы его разжал.
Лу улыбнулась.
– Если кто-то выкарабкается, то это он.
– Я то же самое сказала этой суке.
– Ну, и ты была права.
– Спасибо, И, – Лу назвала его их тайным именем, и от этого у Пшигоды по сердцу разлился жидкий, приятный огонь.
– Я пойду, – просто сказал он.
Пшигода закинул три так тяжело заработанные скульптуры Оксане на склад, а потом просто вышел на Александрплатц. Прошел пятнадцать метров, купил в палатке табак, бумажки, свернул самокрутку, лихо поджег ее искрой из пальца, закурил. Он не мог пригодиться там, наверху: колдун из него был никудышный, фокус с искрой уже был на грани его способностей. А мешаться под ногами или даже просто сидеть в углу, привлекая внимание своей огромной, тяжелой фигурой, он не хотел. Заняться чем-то другим Пшигода, тем не менее, не мог, поэтому всё, что ему оставалось, – это стоять здесь, у входа и курить, вдыхать дым плохого табака вперемешку с гниловато-сладким воздухом Александрплатц, ходить туда-сюда, игнорировать косящихся на него прохожих и просто ждать, не зная, сколько времени продлится операция, как она закончится, вылечит ли Оксана его лучшего друга и стал ли этот друг кем-то или чем-то совсем иным.